Я работал в женской бане в скромной должности чекиста слушать
Праздновали мы как-то Новый год, вспомнили комедию «С лёгким паром», и жена моего друга, Валентина, говорит:
— А я тоже помню забавный случай в бане».
Ну, мы, понятно, заинтересовались, она и рассказала.
Пошла я с подружкой в сауну, на первый сеанс. Как обычно, намазали друг дружку мёдом с солью, попарились хорошенько. Подходим к бассейну, а там стоит группа женщин в простынях с недовольным видом. Оказывается, вода в бассейне холодная, банщица пошла за сантехником. Ну, мы с подругой тоже в простыни завернулись, а тут и сантехник топает, мужичок небольшого росточка, неказистый и, сразу видно, с утра уже навеселе.
Подошёл с важным видом, присел у края бассейна и воду рукой потрогал.
— Ну, и об чём базар? — спрашивает. — Хорошaя вода, после сауны — в самый раз, чтобы остудиться.
— Да для тех, кто остудиться хочет — ванна вон есть с холодной водой, — сердито говорит ему плотная блондинка. — Здесь поплавать хочется, а в такой ледяной воде и двух минут не пробудешь!
— Хорош лапшу на уши вешать! — этак презрительно говорит сантехник. — Я профессионал, мать вашу так, я лучше знаю. Вода как вода, ни хрена я делать не буду! Ишь, барыни выискались, ядрёна мать, кипячёную им подавай!
— С утра напился, — с возмущением сказала невысокая брюнетка, — вот работать и не хочет. Делай нормальную воду, а то жалобу напишем!
— Ха, испугала! Да мне плевать на все ваши жалобы, я тут один сантехник, куда они без меня денутся? — и он с пьяным гонором оглядел столпившихся женщин в простынях.
— Достал ты меня! — воскликнула блондинка и с криком «Протрезвить!» с силой толкнула его в плечо.
Застигнутый врасплох сантехник с шумом упал в бассейн. Все изумлённо ахнули.
Когда сантехник вылез из холодной воды, его было не узнать. Залихватский чубчик прилип ко лбу, мокрая одежда облепляла тело, он сильно дрожал и как будто даже стал ещё меньше ростом.
— Ну, как водичка? — грозно спросила его блондинка, уперев руки в боки.
— Из-звините! Щас, щас, всё сделаю, не беспокойтесь, — забормотал он и быстрым шагом пошёл на выход, оставляя за собой мокрый след. Все женщины от души расхохотались.
Банщица принесла термометр.
Через 15 минут температура воды была 26 градусов.
Антон Чехов. «Из дневника одной девицы».
Автор рассказа: Антон Павлович Чехов
Название: «Из дневника одной девицы»
Примерное время чтения: 4 минуты
«Из дневника одной девицы»
13-го октября . Наконец-то и на моей улице праздник! Гляжу и не верю своим глазам. Перед моими окнами взад и вперед ходит высокий, статный брюнет с глубокими черными глазами. Усы — прелесть! Ходит уже пятый день, от раннего утра до поздней ночи, и все на наши окна смотрит. Делаю вид, что не обращаю внимания.
15-го. Сегодня с самого утра проливной дождь, а он, бедняжка, ходит. В награду сделала ему глазки и послала воздушный поцелуй. Ответил обворожительной улыбкой. Кто он? Сестра Варя говорит, что он в нее влюблен и что ради нее мокнет на дожде. Как она неразвита! Ну, может ли брюнет любить брюнетку? Мама велела нам получше одеваться и сидеть у окон. «Может быть, он жулик какой-нибудь, а может быть, и порядочный господин», сказала она. Жулик… quel [какой (фр.)]… Глупы вы, мамаша!
16-го. Варя говорит, что я заела ее жизнь. Виновата я, что он любит меня, а не ее! Нечаянно уронила ему на тротуар записочку. О, коварщик! Написал у себя мелом на рукаве: «Поcле». А потом ходил, ходил и написал на воротах vis-a-vis: «Я не прочь, только после». Написал мелом и быстро стер. Отчего у меня сердце так бьется?
17-го. Варя ударила меня локтем в грудь. Подлая, мерзкая завистница! Сегодня он остановил городового и долго говорил ему что то, показывая на наши окна. Интригу затевает! Подкупает, должно быть… Тираны и деспоты вы, мужчины, но как вы хитры и прекрасны!
18-го. Сегодня, после долгого отсутствия, приехал ночью брат Сережа. Не успел он лечь в постель, как его потребовали в квартал.
19-го. Гадина! Мерзость! Оказывается, что он все эти двенадцать дней выслеживал брата Сережу, который растратил чьи-то деньги и скрылся.
Сегодня он написал на воротах: «Я свободен и могу». Скотина… Показала ему язык.
Слепой в женской бане, или История одной командиро
В тот вечер в посёлке не всё было тихо. То там, то здесь – и посреди его, и на окраинах звонкие женские голоса, в лёгком, слыхать, подпитии, песенно оплакивали свою нелёгкую бабью долю.
А через две недели здесь же, в посёлке, вовсю гуляла первая свадьба, послевоенная. И невеста была счастливая – в легком, словно воздушном, кипельно белом платье и фате – весёлая и счастливая, и жених – смущенный от внимания и заботы – в строгом чёрном костюме с белой розочкой в петлице, и в очках – тёмных, непроницаемых для любопытных глаз. И сама свадьба гуляла широко и привольно – с песнями, плясками, танцами и хороводами, и с обязательной дракой с пришлыми гостями из соседних деревень – такова традиция. И большой радостью – одной на всех: всё-таки это была первая свадьба после Великой Победы.
Историю эту, мягко говоря, в немалой степени курьёзную, скорее можно назвать, небылью – так, для трёпа, мне рассказал за кружкой пива Петрович – колченогий и рябой станционный сторож.
Разговорились мы с ним поздно вечером на привокзальной площади активно развивающегося посёлка, куда я прибыл «из области» по заданию молодёжной газеты, и коротал с ним время от нечего делать. Здесь он – Петрович, помимо своих прямых обязанностей, ещё и присматривал, в ночную смену, «по совместительству», за десятком разного рода ларьков, в том числе и продуктовых. За то и получал, в качестве бонусов, «мзду» – натурой, что в переводе с его языка значило – продуктами. И таким образом добавлял он к своему жалованью то пару кружек пива, то пирожки с мясом, а то, если повезёт, бутерброды со сливочным маслом, голландским сыром, колбасой или же ветчиной – редким по тем временам лакомством величиной в детскую ладошку.
В общем, был он здесь, на станционном пяточке, заметной и, вполне уважаемой фигурой.
Вначале Петрович сказался мне инвалидом войны. Но уже потом, захмелев, когда я добавил к его баллончику пива ещё и бутылочку красного винца, оговорился дважды, и мне, с его слов, стало ясно, что колченогость его не от вражеской пули или снаряда. А от того, что он ещё в детстве неудачно спрыгнул по ходу товарняка с грузовой платформы, с которой, сбрасывая, он подворовывал уголёк, чтобы отапливать свой с матерью ветхий домишко, прозванный «куркулями» – то бишь, более удачливыми соседями, халабудой.
Честно говоря, он мне чем-то нравился, этот то ли старичок, то ли постоянно кашляющий от махорки болезненный мужичок. А нравился он, прежде всего, своей беззлобной осведомлённостью о быте и нравах местного общества и оригинальностью даваемых оценок: ни дать – ни взять, что ни есть, настоящий доморощенный философ, каких, в прочем, немало в сельских глубинках. Что и было на руку мне – заезжему журналисту, которому поручено было написать пару очерков из жизни этого, в общем-то, быстро растущего, повторяю, и перспективного, промышленного уже посёлка.
–Всё ты врёшь, – сказал я, выслушав его байку о будто бы давнем происшествии в женской бане, – больно уж похоже на скверный анекдот. Да ещё в твоём искромётном изложении.
–Может, вру, а, может, и нет. Тебе решать, – сердито сплюнул от недоверия он. – Много ты понимаешь в нашей жизни?! Ты походи, раз приехал, посмотри, пощупай. Тут вся наша жисть – сплошь один анекдот. Эх-х-х, ма! А то сразу – врёшь!
-Тебе-то откуда знать про то, что было в бане? Да ещё так красочно?!
–Одна сорока моей матери на хвосте принесла, а я, на печи, в закутке, лежал, да подслушивал. Других развлечений у нас здесь не было, да и нет. Не то, что у вас – в городе.
–Ну, ты даёшь, Петрович. И что, всё помнишь?
–А как иначе? А.
Махнул рукой, и больше со мной ни слова. Обиделся.
Выпили мы ещё по кружке пива и по полстаканчика винца. Помолчали каждый о своём. На том и расстались.
Придя в редакцию, я сдал на первую полосу – в праздничный номер обширный фоторепортаж о творчестве Андрея Соколова, присовокупив к нему Олешневу балладу «Огонь и розы». А через неделю – и очерк о молодой трактористке из той же глубинки, который начинался словами:
«Валька любит вставать с петухами, когда только ещё просыпается солнце, и степь, убаюканная обильными росами, чутко прислушивается к шорохам».
И больше ни слова, ни о Петровиче, ни о его бойках.
Но ещё долго, долго, долго я вспоминал эту свою поездку в ту далёкую таёжную глубинку, в которой, к сожалению, так и не побывал больше, и потому героев моих тамошних встреч больше не увидел. И всё думал, что же это за штука такая – это простое женское счастье, о котором я там услышал впервые, в пересказе Петровича, из Лизкиных уст?
Но, как не размышлял, так ничего и не понял. И не понимаю о нём ничего до сих пор.
Впрочем, какие наши годы. Может, ещё и повезёт – пойму.
Я работал в женской бане в скромной должности чекиста слушать
А. Шеваловский с анс. «Обертон»
Третий концерт
февраль 1977 г., Ленинград, запись – В. О. Набока
01. Шеваловский я на сцене, вас приветствую всецело, я со Львова в Питере опять… (на мотив старинной одесской песни «Здравствуйте, мое почтенье», исполнялась В. Высоцким и А. Северным)
02. – Дорогие друзья мои, наш с вами любимый ансамбль «Обертон» снова пригласил меня в Питер, чтобы записать третью нашу встречу. В этом концерте прозвучат новые песни из жанра уличного фольклора, которые почему-то иногда называют блатными. Итак, дорогие друзья, мы начинаем наш концерт. Как гласит пословица: «Рыба ищет, где глубже». Одним эта глубина представляется дачей, другим – машиной, ну а третьим, самым счастливым, снится барахолка.
03. Часто слышно – многие вздыхают, барахлишко очень трудно сбыть…
04. – Безостановочное время, безвозвратно ушедшая весна, и раскаянья всегда запоздалые, но лучше поздно, чем никогда услышит эту песню та, кому она посвящается.
Я помню, 20 лет назад я был не тем, что есть и ныне…
05. – Каждый сегодня в хозяева метит, мир коммуналки ему уж не светит.
Взять хочет каждый отдельную квартиру, зависть души, не способная миру.
Царь над женой, царь над детьми, хочет хозяином в жизни идти.
Нынче я проснулся очень рано, выстрел разбудил в недобрый час…
06. – Дорогие друзья, как вы уже догадались, наши песни очень разнообразны по своей тематике. Песня, которая сейчас прозвучит, быть может, заставит некоторую категорию наших слушателей вспомнить о прожитом.
На дорогах жизни человеческой, камни есть и множество цветов…
07. – Когда-то женщин угнетала их поруганная честь,
Угнетенных нынче мало, зависть вместо чести есть.
Это их не унижает, это вечный сон и явь,
Распылится и растает, только джинсы ей доставь.
Не завидуй, не завидуй, не завидуй, что я выиграл машину в лотерею…
08. – Хоть в любви своей уверен, доверяй, но проверяй,
Никогда ни в коей мере женской клятве не внимай.
Мáшин я услышал хохот от деревни вдалеке…
09. – Когда порядок у любимой, когда богата, не больна,
То нет желанней и красивей нигде девчонки никогда.
А если денег нет у милой, любовь не сдержишь даже силой.
Под жарким солнцем юга, на голубой волне…
10. – Нам снега пух холодит душу, когда счастливую любовь,
Измена варварски задушит, и остановит в сердце кровь.
Весной тополя все в пуху, я растроганный, как на духу…
11. – Случайное наваждение приносит болезнь, но если у вашего доктора чуткая душа, и вы отдаете должное этому щедростью, верьте в скорое исцеление и бодрость духа.
Заболел намедни я, ребята, участковый доктор приходил…
12. – О вкусах не спорят, и все это знают, но часто у моря о рыбе мечтают.
Песню о пене поет Шеваловский, вкус неизменен в реке «Жигулевской».
Пену люблю я морскую, пену в шампанском вине…
13. – Свободу чувства не этично в нашем мире не скрывать,
Лишь соловушке прилично наши тайны разделять.
В дыму кабацкого угара, вторя горестной судьбе…
14. – Выходных они не знают, бьются, падают, звенят,
Не пустуют, не скучают и на подвиги манят.
Эликсир души хрустальный, ощущенье под балдой,
При поминках, при венчаньи их встречаем пред собой.
Стаканчики забалделые, не пустуете вы от белого… (на мотив песни «Очи чёрные», муз. Флориан Герман 1884 г.)
15. – Везде обслуживания сфера себя по-разному ведет,
Взамен внимания афера вас обольстит и обберет.
Как-то ехал с юга я в экспрессе…
Время: 43 минуты 09 секунд
16. – Я продолжаю концерт.
Я День Химика недавно ночью тихо отмечал,
Первака сильней и славней до меня никто не гнал.
Я не пьяница-любитель, и не знаю вытрезвитель.
Про меня говорят будто пьяница я…
17. – Человек посвящен в прошлое и настоящее, и чтобы первое не накладывалось на второе омрачительным аккордом – помни хорошее и будь оптимистом.
Ты думаешь, что я уже в закате…
18. – Порой мало ценим мы достаток, счастье и удачу.
Время доброй старины потеряя, горько плачем.
Отлилося мое время золотое…
19. – Не страшна мужчине вредность, он за женщин жизнь отдаст,
Мрамор плеч погладит бледность в день рабочий много раз.
Инструмент – мочалка с мылом, и воды горячей таз,
Чтобы краше, чище было тело нежное у вас.
Я работал в женской бане в скромной должности чекиста…
20. – Как часто юный запах сена ночами к подвигам зовет,
В душе смятенье, перемена, сердце ласки милой ждет.
Над деревней солнце село, и закат уже погас…
21. – Готовься, друг, идти пешком, надежней будет так и лучше,
Теперь машина с огоньком сама тебе везде попутчик.
Перегнули палку в шахматной доске… (на мотив старинной песни «Как-то по проспекту с Манькой я гулял», упомин. в романе А. И. Куприна «Яма», 1908-1914 гг.)
22. – Внешностью щетка ежа обманула, вместо подруги сердце кольнуло.
Как же иные похожи на щетки, в жизни не стоят даже подметки.
Фартовая, бедовая, распутная усыпила бдительность мою…
23. – Зеркало может загладить изъяны, в нем молодой ты и очень хорош.
В жизни двойник у любой обезьяны будет уродлив и все же похож.
Говорят, будто каждый из живущих на свете…
24. – Игрушка для взрослого дяди – кукла со съемным бельем.
Бедный тот, кто тебя ради ночью играет, не днем.
Кружевами вышиты штанишки, на коленях скользкие чулки…
26. Ехал на ярмарку ухарь-купец… – неидентиф.
И человек об этом знает, но друг его поет свое.
Мы наплюем на песнь друзей – свобода все-таки нужней.
Я без денег, но богатый, потому что в сердце ты…
28. – А однажды все-таки повезло.
На хавиру к одной даме завалился я…
29. – Заканчивая наш концерт, мы выражаем чувство удовлетворения, а также глубокую признательность организаторам концерта, а также всем тем, кто содействовал в составлении его программы. С удовольствием делясь с вами творческими планами на будущее, скажу, что имею приглашение в наступающем чудесном летнем сезоне. Четвертая наша с вами встреча состоится в нашей бесценной морской жемчужине – городе Одесса. Итак, до встречи в Одессе. В заключение нашего концерта еще одна новая песня, основного нашего направления: «Обманщик».
Бьет уже одиннадцать часов… (на мотив дореволюц. песни «Гоп-со-смыком»)